Сравниваем понты в Америке и понты в России (часть 1)

Хвастович Александр, Михаил Портнов и Роман Степанов разговаривают о понтах в Америке и странах бывшего Советского Союза.

– (Александр) Всем привет. С вами Хвастович Александр, Михаил Портнов и Роман Степанов – три русско-американских блогера. И сегодня мы будем рассказывать о понтах, понтах в Америке, в странах СНГ и бывшем СССР: как это все менялось, как это происходит сейчас.

– (Михаил) Я за СССР расскажу.

– (Александр) Видео мы разобьем на 3 части, они будут равные по времени, поэтому вы их посмотрите на одном канале, на втором и на третьем, а заодно подпишетесь.

– (Михаил) Заодно узнаете, что есть три канала, а не один.

– (Роман) Да, ха-ха!

– (Александр) Так, ну, Михаил, наверно тогда вам слово. Как оно было тогда?

– (Михаил) В СССР?

Громкий скандал вокруг кандидата в министры

Сила разнообразия в медицине

Криптовалютный бум после выборов в США

Ошеломляющее неравенство в продолжительности ...

Битва титанов за благосклонность нового прези...

Революция в пищевой безопасности на горизонте

Кадровая революция в Белом доме

Отец подростка-стрелка не признает вину

Птичий грипп на пороге пандемии

Миллиардеры берутся за госрасходы

Миллиардер обвинен в грандиозной афере с солн...

Революционный прорыв в борьбе с болезнью Альц...

– (Александр) Да. Что значило «понты»? И было ли что-то из этого потом, когда вы приехали в Америку в начале 90-х.

– (Михаил) Если базы теоретической не подводить, а просто говорить по факту, я бы сказал так: наше поколение послевоенных детей (я 1956 года рождения; прошло 10 лет после войны) начинало жить в каком-то таком «жировом» слое, потому что до этого «жиру» не было. Я уже не говорю про времена более тяжелые – военные, но тем не менее карточную систему (снабжение населения товарами в условиях его дефицита) тогда еще не сразу отменили и так далее.

Люди жили скученно, они жили в коммуналках, я их очень хорошо помню. Когда я пошел в 1 класс, был 1963 год, и нам говорят: дети, кто живет в отдельной квартире? И были подняты 3 руки. Мы все трое жили в одном доме, который только что подстроили от воинской части, – вот и все; а остальные все жили в коммуналках. И это даже не самый центр Москвы, это район Лефортово (если кто знает о таком).

Короче, люди жили как бы довольно тесно. И что там было выпендриваться? Перед кем было выпендриваться? Они вот как-то все на пятачке находились. И кроме того, все очень бедно было.

Потом вдруг наступило такое время, когда кто-то купил… слово «купил» не использовалось – «достал». Вот он достал, или оторвал, или ухватил; или вот там где-то давали нейлоновую рубашку, а он ухватил; давали плащ болонья, а он ухватил; давали шариковую ручку с четырьмя цветами, а он ухватил.

– (Александр) Ха-ха!

– (Роман) А-а-а, да…

– (Михаил) Там кто-то был за границей и привез из Гонконга калькулятор на 4 действия. А я еще помню время, когда шариковых ручек не было! Потому что, когда я в 1 класс пошел, мы писали перышками, которые макали в «непробивашки» (мы их с собой носили, эти «непробивашки», в парту вставляли, вот).

Потом вдруг появились – я был, наверно, в 4 классе, – появились первые шариковые ручки. Они не были дорогие, копеек 35 стоила отечественная шариковая ручка со стерженьками. Стерженьки заправлялись шприцами. Надо было пойти в мастерскую, где мастер шприцом туда вжу-у-ух. В общем, их перезаряжали. И вдруг – у кого-то есть такая ручка, а у кого-то такая. Но в целом как бы общество все это придавливало. Например, когда в 5 классе я у мамы взял часы (знаете, «Победа» – такие маленькие были; они женские, крошечные; а у мамы еще были другие), мне сказали: «Детям часы в школу нельзя» – и маме сказали: «Не давайте ему часы, потому что есть дети, которым родители не могут купить часы». Не было принято светиться, не было темы: кто сегодня в чем пришел, у кого какой шарф и так далее.

Когда, например, я пошел уже в 9 класс математической школы, там учились дети со всей Москвы, и они были собраны из самых разных школ. Очень много было детей из спецшкол, языковых. И у меня был приятель, который пришел из языковой школы. И я ему говорю (да, а мы ведь все в форме, но как-то люди умудрялись к форме тоже что-то приделать): «Как там в языковой школе?» – а он отвечает: «Ты знаешь, Миша, скучно там было. Вот тема дня: свитер чей-то, допустим».

Вот уже начинало появляться такое, что люди старались выделиться из общей массы. Кто-то имел возможность съездить за границу, у кого-то жвачка была Donald, знаете, разворачиваешь обертку…

– (Роман) Да, вкладыши.

– (Михаил) …вкладыши, да. Это было недоступно, даже не по деньгам, а вообще этого не было. Соответственно, уже начиналось что-то такое: у этого есть, а у этого нет; кому-то хочется, а кому-то хочется, но у него нет; а у кого-то есть, но ему хочется показать, что у него больше, чем есть. И начиналось вот это вот «растопыривание», и вот это, и вот это.

– (Александр) Но фактически же получается, что бедность, в принципе, и равенство классовое, да, подавляло понты.